Была светлая весенняя ночь. За речкой, на опушке леса, заливались соловьи. В селе Покровском тихо. Все спят. Только на краю села, на крылечке маленькой избушки, сидит старик Трофим - высокий, худой, с длинной седой бородой и угрюмым лицом; сидит, понурив голову. Заслушался он пением соловьев. Напомнили они ему далекое прошлое, вспомнил он детство, как в этом самом лесу он с другими деревенскими мальчиками ставил силки и ловил птичек. В этой речке он удил рыбу, а по горке собирал землянику.

В этой избушке жил он с родителями и братом. Тогда жизнь казалась такой длинной-длинной впереди.

А теперь - чего ждать? Смерть уже приближается. Оставлять здесь на земле некого, никто жалеть не будет. Умереть бы, да страшно предстать на суд перед Богом. Тяжело вздохнул старичок. "Что скажу я на Божьем суде? Что будет мне за мои грехи? Конечно, - вечный огонь... Мучиться мне в пламени огненном", - ответил сам себе Трофим, и слезы ручьями потекли по его морщинистым, желтым щекам.

Мысли его были прерваны звуками бубенчиков и топотом лошадей. Село Покровское стояло на высокой горе, под которой пробегал ручей, а за ручьем опять поднималась другая гора, покрытая лесом. Топот лошадей и звук бубенчиков становился громче, и, наконец, из-за леса показался тарантас, запряженный парой лошадей, и в нем сидел пожилой господин. Стал тарантас медленно спускаться с горы. Вот он с шумом въехал на мост, быстро поднялся на гору и, подъехав к избе Трофима, остановился. Трофим встал и низко поклонился барину.

- А что, дедушка, нельзя ли где тут покормить лошадей, а кстати, и чайку напиться? - спросил господин.

- У меня можно покормить лошадей, да и самоварчик есть, только чаю нет, - ответил Трофим.

- Чай у меня свой, только бы самовар, - сказал господин и стал сходить с экипажа.

Поднялся старик на крылечко, барин пошел за ним, ямщик внес вещи. Старик поставил самовар, барин вынул закуску, чай и сахар.

Когда вскипел самовар, барин заварил чай, налил себе стакан, а также предложил и старику.

- Покорнейше благодарим, - кланяясь в пояс, сказал старик, - давно я не пил чайку-то; уж и не помню, когда и самовар ставил.

- Ты один тут живешь? - спросил барин.

- У тебя нет разве семьи? Холостой что-ли ты? Или все померли? - допрашивал барин.

- Померли, - сказал старик и утер рукавом слезу со щеки. - Пора и мне в могилу, - продолжал он, - да страшно помирать, грехи тяготят. Не быть мне там, где моя семья; они праведники, а я - грешный.

- Все люди грешны, - сказал барин. - Но Господь по милости Своей отдал Сына Своего за грешников. Разве ты этого никогда не слыхал? - спросил барин.

Но старик не обратил внимания на эти слова и продолжал свою речь.

- Тяжелая моя жизнь была! Сам виноват. Праведен Господь, а я по своим делам и получу, - закончил он.

Жалко стало барину старика, и начал он у него спрашивать.

- Что же у тебя какие-нибудь особенные грехи были, что ты так унываешь?

Пригретый участием, Трофим рассказал барину свою грустную повесть.

Старший брат его отделился, выстроил избу, женился и по сей час живет в этом же селе богатым мужиком. А Трофим остался при родителях, работая с отцом. Парень он был веселый и очень хорошо выучился играть на гармонике. Как где соберется деревенская молодежь, сейчас же зовут Трошку играть. Иногда подносили ему рюмочку водки в знак благодарности. Таким незаметным образом пристрастился он к вину. Дошло до того, что и играть не станет, если водки не поднесут. Потом стал сам покупать и пить, приходил домой навеселе. Отец был трезвый мужик, в доме у них пьянство не допускалось. Старший брат тоже не пил. Очень огорчились родители его поведением.

Однажды отец послал его в город продать рожь; положили на телегу мешки с зерном, сел Трофим и, как путный, отъехал от дома; вернулся же на другой день, спящий в телеге, совсем пьяный. Оказалось, что рожь продал, и деньги все пропил. О, какое это горе было для родителей! Стали они думать, что с ним делать. И надумали женить его. Сосватали невесту и женили. Жена попалась тихая, кроткая, работящая; никогда ему слова поперек не сказала. И родители его были довольны, и Трофим ее полюбил, и пить перестал. Дал Бог ему двух детей.

Так продолжалось несколько лет. Все шло хорошо. Да случилось в их родстве свадьба; был и Трофим с женой на свадьбе; поздравляли, угощались пивом и водкой. С этого раза вернулось пьянство к Трофиму.

А тут в скором времени умер отец, а за ним, немного спустя, и мать. После их смерти Трофим больше стал пьянствовать. Пока родители были живы, хозяйничал сам отец, а когда Трофим стал хозяйничать, тогда пошло все к разорению. Пропивал он все, что можно пропить. Работа не спорилась, и хозяйство приходило в упадок. Совсем обеднели. Жена плачет молча; да и сказать ему ничего нельзя; когда он напивался, то становился буйным, и тогда сам не понимал, что делал; часто даже без всякой причины бил жену.

Однажды в селе Покровском был деревенский праздник. Трофим на последние гроши напился и гулял по селу. Показалось ему, что он мало напился, вернулся домой, чтобы поискать, нет ли чего продать, чтобы еще выпить.

Войдя в избу, он стал оглядываться, искать, что можно бы продать и вдруг видит самовар на полке в углу стоит. Самовар был дан в приданое жене Трофима. Полез Трофим за самоваром на полку. Заметила это Анисья, жена Трофима, и поняла его намерение. Не выдержала она, толкнула его, выхватила самовар из его рук со словами:

- Не тронь! Самовар мой, не дам самовара!

Не ожидая такого отпора, Трофим в первую минуту не мог в себя прийти от удивления. Никогда ничего подобного с ней не бывало. Откуда у нее такая смелость взялась? Но опомнясь, он страшно обозлился и начал жестоко бить ее.

Она же, обхватив обеими руками самовар, припала на него к полу, и никакие побои не могли сдвинуть ее с места. Дети вступились за мать.

Трофим пришел в такую ярость, что схватил топор и одним взмахом отрубил голову жене, а потом и... обоим детям.

Тут сразу отрезвился Трофим, опомнился он, но было поздно! Обезглавленный труп Анисьи лежал на полу и рядом двое детей. Кровь быстро текла из убитых и заливала пол избы. Прислонясь к косяку двери, стоял Трофим, как ошеломленный, не давая себе отчета, что случилось, и, не понимая, что теперь надо делать. Он любил жену и детей. Его охватило страшное отчаяние. Ему казалось, что оставалось только наложить на себя руки, снять пояс, да и повеситься. Стал он распоясываться и приглядываться, где лучше это сделать. В эту минуту случайно вошел в избу сосед, увидал эту картину, всплеснул руками и вскрикнул:

- Что это? Что случилось?

Трофим тихо сказал:

- Я убил под пьяную руку.

Сосед, ничего не ответив, захлопнул дверь и убежал. Трофим знал, что он сейчас донесет, кому следует.

"Ну и пусть донесет, пусть заберут!" - подумал Трофим.

Странным, может быть, покажется, что он обрадовался такому исходу. Он не имел намерения скрыться или отрекаться от преступления. Он жестоко сам себя осуждал и хотел пострадать за свой грех. Он думал, что страданиями своими, может быть, умилостивит Бога, и угрызения совести умолкнут.

Как он предполагал, так и вышло. Пришли в избу с шумом люди, кричали, галдели, плакали, осуждали и ругали его. Потом приехал следователь, начал следствие. Потом отправили его в город.

Долго пришлось ему сидеть в тюрьме, пока дошла очередь до его дела. На суде вынесли приговор: отправить в Сибирь.

Много перенес он горя, много пришлось пострадать, даже и описать трудно, сколь тяжела была его жизнь. Страдал очень много, но покоя душе не нашел. Воспоминание о грехе постоянно мучило его, и он понял, что страданиями Бога не умилостивишь. Долго бы ему пришлось в каторге жить, но, наконец, попал он под манифест, и был выпущен на свободу. Созвал смотритель всех арестантов и объявил, какие арестанты завтра утром могут оставить острог. Перечитал имена освобождаемых, в числе которых было и имя Трофима. Обрадовались арестанты, почти не спали ночь. Больше разговаривали, чем спали, собирались завтра уходить. Утром рано распрощались с остающимися, и вот - ворота открылись, арестанты вышли на свободу. Весело тронулась вперед толпа, болтали друг с другом, пели, даже некоторые подплясывали, а иные напились. Трофим с того рокового дня в рот не брал водки, и даже смотреть на нее не хотел.

Дошли до железной дороги. Весело ехали в вагоне. На некоторых станциях убывали арестанты, выходили, кому где надо было. Дошла очередь и до Трофима; доехали до станции, где ему нужно было выходить. Простился с товарищами по острогу. Они поехали дальше, а он вышел один и отправился к себе домой. Тут его смелость исчезла. Подумал он: "К кому я приду? Как брат меня примет?"

Вот начали встречаться знакомые места, и тем еще тяжелее ему становилось. Сердце тоскливо сжималось. Дошел он до кладбища; тут его родители похоронены, наверное, и жену с детьми тут же положили. Поднялся на горку и вышел на кладбище. Нашел по приметам родительские могилы. Много прибавилось новых могил кругом, не узнать, где схоронены жена и дети. Упал он на колени, припал к сырой земле и зарыдал. "Простите меня, что я загубил вас, невинные души!" - говорил он плача. Долго он оставался на кладбище. Кругом было тихо. Только какая-то птичка жалобным голосом пищала в кустах. Стало смеркаться. Надо идти дальше, нечего делать, а сердце ноет невыносимо.

Вышел он из-за леса, и открылось пред его глазами село Покровское. Страшно войти в него. Дошел до села, первая изба стояла - его; остановился он и с большим терзанием сердца поглядел на нее. Какой ужасно разоренный вид у нее был. На крыше солома сгнила, только голые колья торчат. Ворота покосились. Крылечко развалилось. Окна плотно заколочены. Тяжело вздохнул он и пошел дальше. Дошел до избы брата. В окнах виден огонь, лампа горит. Постучался, отворили, но не сразу признали, а когда признали, то ничего - приняли, поужинать дали и ночевать оставили.

Сын у брата был уже женат, дочка большая, совсем невеста. Младшие сыновья уж тоже подросли, помогают отцу в работе. "И мои были бы теперь такие же, - подумал Трофим. Вот товарищи мои по острогу придут домой, дома им обрадуются. А я пришел к могилам. Никто меня не встретил, ничего не обрадовало. Каково будет войти в свою избу? Неужто кровь не смыта с тех пор?" - глубоко раздумывал он, и холодная дрожь пробежала по его телу.

На другой день брат пошел с ним в его избу. С трудом отворили двери. В избе было почти пусто, но пол вымыт. Брат сказал:

- Я твои вещи перенес к себе. Я их тебе все возвращу.

Удрученный горем, Трофим ни одного слова не мог вымолвить. Сел он на лавку. Воображение неотвязчиво представляло ему то мать в красном повойнике с ухватом у печки, то жену у корыта стирающую, то отца, входящего в дверь, то сынов, сидящих за столом и хлебавших из одной чашки.

- Ах, все это близкие сердцу, и никого теперь нет! Один, совсем один! Дожидаю смерти, страшусь предстоять перед Богом...

Такими словами Трофим окончил свой рассказ.

С большим сочувствием отнесся барин к рассказу старика. Помолчав несколько минут, он сказал:

- Слышал ли ты что-нибудь о Спасителе?

- Как не слыхать, в христианской земле живем, - ответил Трофим.

- Знаешь ли ты, за кого страдал Христос и почему Он умер? - спросил барин. Старик молчал, а барин продолжал:

- Он, безгрешный, страдал за наши грехи. Бог послал Своего единородного Сына, чтобы спасти таких грешников, как ты. И Он спас! А знаешь ли как? Я тебе это скажу: Бог грехи всех людей, и большие и малые, возложил на Него. И твой грех возложен на Него. И Он за грехи наши был осужден и казнен, как виноватый. Прежде казнили распятием на кресте. И так Он ушел с этой земли, унося наши грехи в могилу. Вот ты хорошо знаешь, что когда преступник на суде бывает признан виновным, приговорен к наказанию, и после того, как наказание над ним выполнено, может ли суд второй раз за то же преступление его обвинять и вторично возложить на него наказание?

- Нет, - ответил Трофим.

- Вот видишь, человеческий суд не поступает несправедливо. Бог правосудный может ли поступить несправедливо? Взыскать с человека за его грехи, когда Он уже взыскал за них с Христа Иисуса? С Него взыскано - все равно, что с нас взыскано. - Старик внимательно слушал, широко раскрыв глаза, стараясь понять.

- Ты читать умеешь? - спросил барин.

- Умею, - ответил старик.

- Евангелие у тебя есть? - опять спросил барин.

- Евангелия у меня нет.

Барин вынул из своего чемодана Евангелие и сказал:

- Вот в этой Божьей книге написано про одного убийцу, который со своим товарищем был казнен рядом с Иисусом Христом. Оба разбойника по жизни были одинаковы, и оба заслужили одну казнь. И можно было думать, что и за гробом их ждет одна же участь. Между тем оказалось, что один из них погиб, а другой спасен! Что же это такое? Иисус Христос взял грехи всего мира, значит и этих обоих разбойников. Так почему же не оба спасены? Причина заключалась в самих разбойниках, то есть, как каждый из них отнесся к милости Божьей. Один не признал в Иисусе Христе своего Спасителя и, значит, отверг милость Божью, а потому и погиб. Другой же прибег под защиту Спасителя, сознав себя грешником погибшим, воззвал к Господу, могущему его спасти, говоря: "помяни меня, Господи! когда придешь в царствие Твое". И услышал из уст Самого Господа: "Ныне будешь со Мною в раю".

Из этих примеров видно, что каждый человек может выбрать: или стать на сторону разбойника, отвергающего милость Божью, или на сторону другого, обращающегося к милости Божьей. Милость Божья к грешникам выразилась в распятом Сыне Его. И ты, дедушка, подобно этому кающемуся разбойнику, поверь, что Господь и за твой грех страдал и кровью Своей тебя омыл. Воззови к Нему, и к тебе эти слова будут относиться: "Ныне будешь со Мною в раю". Если люди милость отвергают, они Его тем огорчают.

Вспомни, как, будучи в каторге, арестанты получили царский манифест. Подумали ли они, что это неправда? Все поверили, обрадовались и стали считать себя с той минуты как бы уже свободными. Взяли эту радостную новость себе и утешились ей, будучи еще в стенах острога. А если бы они не поверили манифесту и не воспользовались свободой, и это дошло бы до царя, то, я думаю, он очень бы прогневался на них, что пренебрегли его добротой. Так и Господь хочет, чтобы люди не сомневались в Его чрезвычайной милости. Смотри, что сказано в Евангелии от Иоанна 3, 36: "Верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем". Поверишь ли ты, дедушка, милости Господней, придешь ли, как разбойник, под защиту крови Христовой? Хочешь ли воззвать к Нему?

- Хочу! - был решительный ответ старика.

- Давай теперь же помолимся! - предложил барин.

Встали на колени. Горячо молился барин о душе бедного убийцы. А Трофим, припавши низко к полу, проливал горькие слезы, повторяя и всхлипывая:

- Прости, Господи, и меня убийцу, как простил того разбойника.

А внутри его голос шептал ему: "Милость Божья и для тебя! Иисус Христос также и твой Спаситель. Почему бы тебе этому не поверить, почему бы не принять, как когда-то принял царский манифест? Почему это не для тебя тоже?" При этой мысли сердце радостно затрепетало. "Верую, Господи. Слава Тебе!"

Когда окончили молиться, старый Трофим поклонился земным поклоном пред барином и сказал:

- Спасибо, добрый человек. Сам Бог тебя прислал ко мне, чтобы утешить старика. Я ведь этого ничего не знал, и тяжело мучил меня грех мой, а теперь мне стало легко. Вижу, что Господь простил и меня.

- Веришь ли ты, что Христос и тебе говорит: "Будешь со Мною в раю" - спросил барин.

Старик со слезами воскликнул:

- Верю! Верю, что и мне Он это говорит! Слава Ему, Господу Иисусу Христу!

Барин подарил старику Евангелие.

Ямщик уже несколько раз заглядывал в избу. Пора, дескать, ехать, солнце уже сходит. Распрощался барин со стариком, щедро заплатив за самовар. Уселся в экипаж. Зазвенели бубенчики, взвилась пыль. Покатил барин своей дорогой. А Трофим долго стоял без шапки, заслоняя глаза рукой от восходящего солнца, и смотрел вслед барину, пока экипаж совсем не скрылся из вида.

Прошла весна. Прошло и лето. Настала осень, обнажился лес, пожелтели поля. По утрам уже начались заморозки.

В один ясный вечер на закате солнца подкатил тарантас к избушке Трофима. С удивлением увидел сидящий в тарантасе господин, что окна в избушке были заколочены досками, и дверь плотно закрыта. В это время из соседней избы вышла женщина.

- Отчего эта избушка заколочена? - спросил господин.

- Да там никто не живет, оттого и заколочена, - ответила женщина.

- Да где же старик, который в ней жил?

- Трофим-то? Да, он уже два месяца, как помер. Да вы не тот ли барин, который по весне к нему заезжал, и Евангелие ему подарил?

- Да, это я. Скажи, что же с Трофимом было.

- Не долго он хворал, дня два - и тихо помер. Он часто вас вспоминал, - сказала она.

- А не знаешь, Евангелие читал? - полюбопытствовал барин.

- Как же, читал. К нему по праздникам много народа приходило слушать. Он хорошо умел читать. Прочитает, а потом еще и растолкует. Его охотно слушали. У нас в Покровском ни у кого Евангелия нет. Уж как он радовался, что вы ему Евангелие подарили, - рассказывала женщина. Поблагодарил барин женщину и стал отъезжать, а она вслед ему крикнула:

- Как проедете лес, направо, на горке, будет кладбище, вблизи дороги; его тут и похоронили. Далеко виден высокий, новый крест, - добавила словоохотливая женщина.

- Спасибо! - сказал барин и уехал.

Проезжая мимо кладбища, он посмотрел на новую могилу, поблагодарил Господа, что Он дал бедному грешнику узнать о милости Своей, дарованной всему миру в лице Иисуса Христа. Еще раз оглянулся на могилку барин и сказал:

- Спи, успокоенная душа! До свидания! В вечности встретимся, и будем вместе радоваться.