|
: map > : Біблія > : про парк > |
|
Мещеряков Николай ПетровичРассказы бывалого туристаЕсть у самодеятельных туристов любимая песня, которая начинается словами:"Вот это для мужчин: рюкзак и ледоруб,
И нет таких причин, чтоб не вступать в игру." Ее часто поют у походного костра. И мало кто из поющих ясно осознает, что речь в ней идет об игре со смертью. "И слишком дорог друг, и слишком близок ад..." В сложных самодеятельных походах по горам, по рекам, в лыжных походах эта близость становится ощутимой реальностью, табличками на скалах и обелисками в долинах и перевалах напоминая имена не вернувшихся из путешествий товарищей. < И нельзя без тоски и щемящей боли в сердце читать эту надпись.
- Такая молодая и красивая! Ей бы жить да жить! > < Мещеряков Николай Петрович, фото 10.09.06 >
2. Как я летал в трещинуДело было на Памире. Забросили нас на ледник, рюкзаки тяжелые, по 50 кг, и мы пошли, тяжело. И в первый же день нам навстречу спускается группа туристов. Кто такие, почему не знаем? Оказалось, иностранцы. Немцы, румыны - молодые ребята, спускаются с ледника Федченко. Я впервые увидел в своей жизни иностранцев. А у нас все ребята побрились, лысые, они нас так испугались! Думали - уголовники. Мы предлагаем им совместную ночевку у костра - нет! Ни в какую! Только сфотографировались на память, и они ушли вниз. А мы пошли верх, стали на каком-то ригеле. На этой стоянке у нас было такое ощущение, что началось землетрясение. Скала начинает стонать, трещать, грохот такой раздается, рычит... Скалу рвет, и мы всю ночь не спали, были в тревоге - вот-вот и мы полетим. Десятки камней отваливаются, и летят вниз на ледник. Смотришь им вслед - прямо огонь летит, искры только сыплются. Но нас спасло, ничего страшного, остались мы живы. Наутро вскакиваем - и вперед. С ледника Федченко совсем немного осталось, за полдня поднялись. А в верховьях Федченко был базовый лагерь томских альпинистов. У них был смертельный случай, человек погиб, они лагерь свернули и вернулись в Томск. Нам сказали: если будете там, можете брать продукты. Выходим мы на Федченко, я только в бинокль глянул - и сразу увидел, палатка стоит продуктовая. Все, азимут на палатку! Пришли, жор полный, продукты, икра. Катаемся на лыжах, отдыхаем, акклиматизируемся (дыхалка еще слабая была). Жалко парня, я его знал, Леха с механического факультета, мы с ним общались. Температура у него случилась на высоте, менингит, а это здесь смертельно. Дальше нам предстояла очень тяжелая ночевка на леднике Федченко. А у нас проблема в том походе была с примусами. В Рушанском аэропорту, там самолеты стояли АН-2, были цистерны с бензином "калоша".- Можно заменить бензин? - Пожалуйста, можете пользоваться! Руководитель говорит мне: выливай свой бензин, у нас теперь есть "калоша" (он считался супербензином). Я вылил, утилизировал, залил в канистры "калоша". Хорошо горит бензин! Горел-горел, и вдруг перестал. В чем дело? Выяснилось, он растворяет резиновые прокладки и забивает форсунку. Но уже поздно. Я был главным кочегаром, и мне каждый день приходилось разбирать примуса и прочищать. - Запомни навсегда: никогда не заливай в примуса "калошу". Сядешь в калошу. Нам предстояло подняться на Амархаят, туда очень крутой подъем. Я был единственным альпинистом в группе, шел первым и вызвался навешивать перила, крючья ледовые забивал, измотался весь. Когда на Амархаят поднялись, заночевали. Продукты были у нас, силы восстановились, хорошо стало. Только с примусами мучение. Амархаят прошли, дальше ровное плато на 6 тыс. метров. И впереди - самый большой перевал, цель нашего похода, пер. Ленинский, высота 6.5 тыс. метров, рядом с пиком Революции. Взяли мы этот перевал благополучно, а дальше спуск на ледник Хабаровец-хат. Он обращен к югу, снега нет, голый, падает круто, сплошные трещины. Как забрались мы в ледник - 3 дня не можем выйти. Негде слезть, куда ни сунься - кругом отвесы, измордовались до предела. Ходим в разведку по голому леднику, развязаны. Я со своим айсбайлем иду, вижу трещину 1.5 м. Чтобы легче перепрыгнуть, решил ступеньку сделать. Первый удар по льду - и вся глыба, на которой я стою, отваливается, и я с ней лечу в трещину. Первые 2-3 секунды, пока летел, успел подумать: ну все! И заорал. Ребята побелели, там внизу вода, если бы окунулся - спасать бесполезно, задохнулся бы. Но мне повезло, что глыба оказалась громадной, и ее заклинило. Я уцепился в нее так, что полопались пальцы, и повис. Тоже побелел, как полотно. Ребята достали меня, положили на лед, осмотрели. Переломов нет, но удар мощнейший, образовалась гематома на ноге. И вдруг находится путь. Мне предложили разгрузиться, но я отказался, и мы сходим с ледника. На морену вышли. Больно было, конечно, но идти можно. На ночевку у реки стали, костер развели, дров полно. Поход на завершение пошел уже, и тут мне Боря, медбрат наш, говорит:- Давай я тебя полечу! - А что у тебя есть? - Перцовый пластырь. И он мне на гематому как приложил этот перцовый пластырь! Я чуть не сдох, я орал, как бешенный! Как бэшенный. Вот так я слетал в трещину. А дальше все хорошо пошло. Запись с диктофона, 2 ноября 2006 г., Щелкино, Крым Последний из своих рассказов Николай назвал "Снежная пещера спасла нам жизнь". При всем уважении к Николаю как опытному путешественнику, туристу и альпинисту, не могу согласиться с таким названием. В критические минуты смертельной опасности он все же невольно взывал к Богу. Я убежден, что его неоднократное "везение" не случайность, а именно ответ на искреннюю молитву, точнее, вопль о спасении жизни. Мы сидели у костра в сосновом лесу возле мыса Казантип, пили чай из солоноватой воды прибрежного азовского озерца. Когда Николай закончил свой рассказ, я спросил его: - А ты представляешь, если бы вы опоздали к последнему вертолету? - Да, нам бы оттуда не выбраться. Пришлось бы зимовать на метеостанции. Это Бог помог нам. - Да, Господь Бог вам действительно помог, - согласился я. Оригинальные материалы по теме Путешествия: |