Мещеряков Николай Петрович

Рассказы бывалого туриста

Есть у самодеятельных туристов любимая песня, которая начинается словами:


Ее часто поют у походного костра. И мало кто из поющих ясно осознает, что речь в ней идет об игре со смертью.
В сложных самодеятельных походах по горам, по рекам, в лыжных походах эта близость становится ощутимой реальностью, табличками на скалах и обелисками в долинах и перевалах напоминая имена не вернувшихся из путешествий товарищей.

Это фото взято из архива Мещерякова Николая Петровича, чемпиона СССР, самодеятельного туриста и альпиниста, много путешествовавшего по горам и тундре. Человек необыкновенно общительный и задушевный, который по-прежнему любит ходить в походы и петь туристские песни, Николай Мещеряков рассказал мне о нескольких эпизодах из его богатой приключениями биографии.

3. На пик Коммунизма. В снежной пещере

Дело было на Памире в конце августа 1976 года. Это была моя вторая экспедиция на Центральный Памир, 6-я категория сложности. Маршрут пролегал через весь Памир с востока на запад, более 300 километров, начиная с долины Маракан-су, что у самой китайской границы, с выходом на ледник Федченко, где-то на серединной его части. Потом вниз по нему через метеостанцию "Федченко", и далее до впадения ледника Бивачного в ледник Федченко. Потом путь пролегал вверх по леднику Бивачному до самого цирка, где у нас была замечательная дневка на высоте 5,5 тысяч метров. 1 сентября. Моя родная и любимая дочка пошла в первый раз в первый класс. Как бы мне хотелось взглянуть на нее! Можно было только представить это прохладное утро в Томске. Помню, мы целый день лежали на спальных мешках, солнце жарило нещадно и освещало 600-метровую снежно-ледовую стену, по которой сплошным потоком летели камни. А мы пили настоящий, (сейчас такого не делают) цейлонский чай иркутской чаеразвесочной фабрики и любовались на этот великолепный камнепад, который прекратился где-то в 17 часов, как только солнце опустилось за гребень ребра "Правды". Эту стену нам предстояло штурмовать наступающей ночью, пока камни будут примерзшими ко льду и снегу. Вышли мы на маршрут в 2 часа ночи, при свете фонариков преодолели бергшрунд, и далее с попеременной страховкой "вперед и вверх, а там...". Когда до ребра "Правды" оставалось 2-3 веревки, солнце стало освещать стену и пошли потихоньку камни. Слава Поздняков, по прозвищу Ус Мордарыч, завопил тащить его быстрее наверх, "бо камни летят, как пули у виска", со страшным свистом. Но, слава Богу, все обошлось благополучно, и мы выбрались на ребро часам к 11 утра.

Сразу же поставили палатки - и спать. Но перед этим обнаружили остатки какой-то заброски, помнится, рыбные консервы "Сайра в масле", трехлетней давности, и скушали их с огромным удовольствием. На следующий день путь пролегал вверх по ребру. Маршрут крутой, но довольно безопасный, так как ребро перед самым выходом на плато "Правды" было очень круто и очень глубокий снег, но мы все-таки залезли на это плато.

Далее маршрут состоял из двух вариантов. Первый - пересечь плато, найти "Грузинский кулуар" и спуститься по нему на ледник Беляева, и по нему до конца маршрута вниз. Второй вариант - то же самое, только с плато по ледопаду и восточному ребру пика Коммунизма (не знаю, как теперь эта вершина называется), подняться на сам пик и спуститься по пути подъема опять на плато и далее по варианту один.

Плато - 6200 м, пик Коммунизма - 7435 м, перепад примерно 1200 м, вроде немного, но на той высоте в середине сентября уже настоящая зима. Помню, в течении дня мы поднялись по ледопаду где-то до высоты 6990 м и началась пурга. Что делать? Ставим палатки "памирки-серебрянки" нос к носу и сидим двое суток, ждем погоды. А время и продукты кончаются, да еще холод жуткий, ноги мерзнут очень. Решил я у своих отреконенных ботинок вырвать центральные трикони ВЦСПС, гигантская работа, даже сломались пассатижи. Что делать? Продолжать путь наверх бессмысленно, время и продукты на исходе. Спускаемся опять на плато, с большим трудом находим свою заброску и пытаемся двигаться по первому варианту. Погода опять портится, делаем попытку найти этот злополучный "Грузинский кулуар" и что-то похожее находим. Начинаем спускать Борю Малышева, спустили на две веревки (80 м), а он не может найти площадку, чтобы остановиться и вообще ничего не просматривается. Что делать? У Бори 3 сына и жена Лариска.

Вот тут Юра Скориков принимает единственно правильное решение: вытягивать Бориса назад, и как можно быстрее возвращаться на метеостанцию "Федченко", так как 19 сентября последний рейс вертолета Ми-4 на метеостанцию, и он улетает с Памира до весны. Если мы на него не успеваем, то нам придется зимовать с метеорологами, поскольку мы последняя экспедиция на Памире в это время.

Борю мы достали благополучно, но он очень сильно замерз. Ставим лагерь. В одной палатке я, Иван Ялин и Боря Малышев, в другой - Слава Поздняков, Юра Скориков и Юра Долгополов, нас всего шестеро. И только мы залезли в свои "памирки", как началась такая пурга и снегопад, что наши "серебряночки" начали сначала оседать, а потом и трещать.

Юра кричит: давайте копать пещеру! И это было единственно правильное решение. Откопали мы сначала очень маленькую дырку и провели ночь, сидя спина к спине, зато тихо и тепло. На второй день мы значительно расширили яму, а на третий день у нас была уже двухкомнатная квартира. В самом низу туалет, ванной комнаты, понятно, не было. Тепло, тихо, но примуса горят плохо и хочется спать, кислорода мало. Когда на четвертый день маленько поутихло и мы вылезли, как котята, на свет Божий, то многих вещей не смогли отыскать, а главное - нет одной веревки, и Славка очень горевал о своей мандолине, осталась она навечно в памирских снегах. Нам нужно идти вниз как можно быстрее, а мы падаем на снег через каждые 10 метров. Видимо, наша кровь в жилах так обогатилась СО2, что нету сил. Тем не менее, постепенно кислород вытеснил СО2 и мы зашагали бойче, и за день добежали до цирка ледника Бивачный, где 10 дней назад жарились на солнце. Но сейчас не до этого, только бы быстрей вниз.

На второй день после отсидки мы к вечеру прошли мимо могилы немца, что погиб в 30-х годах и вскоре были на вертолетной площадке на леднике Федченко. Силы на исходе, кушать нечего. Помню последний обед: каждому по сухарю и по чашке кашицы - и в путь, вверх по леднику Федченко. А вертолет летает над нами, завтра он работает последний день, забрасывает зимовщикам мешки с углем и улетает с Памира. Мы об этом узнали еще 16 дней назад, когда были на метеостанции.

Последний рывок. Нужно подняться на ригель, примерно 300 м по высоте, на которой находится метеостанция. Идем из последних сил, и тут вдруг слышим голоса: мол, ребята, давай, осталось немного. Это зимовщики заметили нас в бинокль на леднике, и спустились нам помочь. Спустя час мы вылезли на этот злополучный ригель, и вот уже мы в кают-кампании метеостанции, у горячей печки. Сидим на полу, и с большим, я бы даже сказал зверским аппетитом поглощаем макароны по-флотски с тушенкой, а потом чай сколько хочешь, и - спать, спать, спать!

Утром рано, где то в 6 часов прилетел Ми-4, ребята выгрузили уголь. Пилот говорит: беру только двоих, вывезу тремя рейсами. Первым рейсом лечу я и Юра Долгополов. Ощущение незабываемое. Этот Ми-4 подпрыгивает к пропасти на краю ригеля, дает полные обороты винту - и бросается вниз! И вот я вижу: уже близко ледник. Ну, думаю, хана пришла, лучше бы в пещере заснуть... И вдруг этот бандит Ми-4 перед самым ледником, набрав горизонтальную скорость, взмывает вверх и спокойно летим в Алтын-Мазар.

Остальные ребята испытали то же. Через три часа мы все оказались в уютном Алтын-Мазаре (золотая могила), поели отварной картошечки, и снова сели в вертолет, уже все шестеро, и два пилота. Через 1,5 часа приземляемся в райцентре Джергиталь. Первая мысль - ресторан, плотно покушать. Но куда там! По трансляции объявляют: томский алпЫнист срочно на посадку! Еще 1,5 часа при ужасной болтанке, и Ан-2 доставляет нас в Душанбе. Мы уже просто зеленые от болтанки - очень была стремительная выброска. Завтракали еще на леднике, а к обеду мы уже уплетали лепешки и все остальное у Бориного друга в Душанбе. Но когда я в бане посмотрел на себя в большое зеркало-трюмо, мне стало немного страшно: просто ходячий скелет.

  Вот так благополучно закончилась моя памирская одиссея.

 

Запись с диктофона, 2 ноября 2006 г., Щелкино, Крым
Для иллюстраций использованы оцифрованные слайды
Г. Дьяченко из похода 5-й к.с. 1981 г., Памир

Этот рассказ Николай назвал "Снежная пещера спасла нам жизнь".
При всем уважении к Николаю как опытному путешественнику, туристу и альпинисту, не могу согласиться с таким названием. В критические минуты смертельной опасности он все же невольно взывал к Богу. Я убежден, что его неоднократное "везение" не случайность, а именно ответ на искреннюю молитву, точнее, вопль о спасении жизни.

  Мы сидели у костра в сосновом лесу возле мыса Казантип, пили чай из солоноватой воды прибрежного азовского озерца. Когда Николай закончил свой рассказ, я спросил его:
- А ты представляешь, если бы вы опоздали к последнему вертолету?
- Да, нам бы оттуда не выбраться. Пришлось бы зимовать на метеостанции. Это Бог помог нам.
- Да, Господь Бог вам действительно помог, - согласился я.