Мещеряков Николай Петрович

Рассказы бывалого туриста

Есть у самодеятельных туристов любимая песня, которая начинается словами:


Ее часто поют у походного костра. И мало кто из поющих ясно осознает, что речь в ней идет об игре со смертью.
В сложных самодеятельных походах по горам, по рекам, в лыжных походах эта близость становится ощутимой реальностью, табличками на скалах и обелисками в долинах и перевалах напоминая имена не вернувшихся из путешествий товарищей.

Это фото взято из архива Мещерякова Николая Петровича, чемпиона СССР, самодеятельного туриста и альпиниста, много путешествовавшего по горам и тундре. Человек необыкновенно общительный и задушевный, который по-прежнему любит ходить в походы и петь туристские песни, Николай Мещеряков рассказал мне о нескольких эпизодах из его богатой приключениями биографии.

1. Мой ответ Чемберлену

- Петрович, ты уже раз рассказывал мне про этот случай. С чего все началось? Значит, подарила тебе дочь американские лыжи и их надо было обкатать, а то они заржавеют...
- Нет, тут я маленько приврал. Лыжи у меня еще были "Терескол", это потом я от Марины получил посылку с лыжами "Voland". А ботиночки у меня "Техника", крепление, маркеры, даже шапочка есть. Супермодель. Полный экипаж.

А началось с того, что поступило сообщение, будто их команде из 5 человек [дочка и ее друзья] надоели американские горы, решили они в Альпы: Италия, Франция...

Я и думаю себе, как дать ответ империалистам? Наш ответ Чемберлену, в пику. Решил: они в Альпы, а я на свой перевал. Попутчиков не нашлось: у того дела, у того нет денег, хотя какие там деньги?! Плевые, 6 грн для пенсионера. Беру я лыжи, большой рюкзак, палатку, котлы. Хотел дня три там побыть.

И вот в пол седьмого утра я уже стою на Ангарском перевале в Крыму. А там мороз -10^o, ветер страшный. Очень холодно для 2-го апреля, в долине все померзло (это 2 года назад было, в 2004 г).

Но что мне делать? У меня есть пуховочка, мне мороз не страшен. Иду на свое любимое место: там ручей из-под камня вытекает, дрова грабовые и буковые навалом, снега нет. Делаю костер, палаточку. А потом пойду на плато и буду кататься.

Спал я плохо, и решил чуть отдохнуть до 11 часов. Куда спешить? Поставил палатку, сварил чай, отдохнул. Идет мимо меня альпинист с ледорубом. Спрашиваю его: "Там наверху снег есть?" "Снега навалом",- отвечает он. Я еще подкрепился, потом зарыл в листья рюкзак, палатку свернул, взял в карман кусок сыра, за лыжи и палки - и полез в гору.

Часа два выбирался, там такой фирн, почти настоящий лед. Но в ботинках "Терескол" ступени рубить хорошо, они как железные, только подошва плохо гнется. Выбрался с большим трудом на плато. А там ветер как задул! Пурга началась. Я катался-катался под ветром, как на парусе, меня прет! Поел сыр, и уже стало темнеть, а было часа четыре. Думаю, надо возвращаться, а то можно заблудиться - крутит, ничего не видно.

Спускался я в другом месте, где не так круто, чуть правее в сторону Дымерджи. Сначала на лыжах, пока был сплошной снег, потом снял их. Палки в руке, лыжи в другой, иду. И тут какой-то интересный такой сброс появился. Круто. И мои ботиночки у меня из-под ног - Раз! Выскользнули. И я - ноги кверху - лечу вниз! Лыжи уже отвалились от меня. И я только голову приподнял, вижу впереди меня бревно поперек. И это бревно меня по лбу как шарахнуло! Я теряю сознание... Почти потерял... Какой-то момент я был без сознания. И потом понял, что я хорошо попал... Если бы удар пришелся чуть ниже, в переносицу, снизу - это смертельный удар, спецназовцы знают.

- Стоп, стоп! А когда же ты Богу молился?
- А вот когда вижу, что бревно на меня летит, и я кричу "Господи!" - и все...
- Так же точно, как у Витька на автомобиле было...

Пол часа я не мог сообразить ничего. С меня течет, кровь заливает. Я пытаюсь снегом остановить кровотечение, не соображаю, откуда кровь, зеркала нет. Пол часа я отходил, пока кровь свернулась. Что делать? Лыжи зависли метров на двадцать выше. Это уже лес был. Редкий, но лес. Иначе я бы далеко летел, если бы бревно меня не остановило. Хорошо остановило. Достал я лыжи, думаю, ну теперь идти надо оч-чень медленно, чтоб не поскользнуться. Больно мне, почти ничего не вижу, но идти могу, сознание есть. Палки переставляю, аккуратно... Склон потихоньку стал выполаживаться, спустился я.

Полтора часа спускался. Доставил палаточку. Очень хочу есть - с утра голодный, нагонялся. Поставил огонь, начал варить чай, суп. Доложил матери [так он называет свою жену], что все нормально, возвращаюсь.

- Что так рано? - спрашивает она.
- Ну так получилось. Надо ехать. Завтра утром буду дома.

Поел хорошо, хорошо попил и меня в сон бросило. Я в палатку залез в пуховке и ботинках, заснул на пару часов. А к 20 часам уже надо идти на троллейбус, чтоб успеть на паровоз на Керчь. Долго ждал его. В троллейбусе темно, шоферу что-то кинул, сам в закуток, никто не обратил на меня внимание. Все спали. Доехал до Симферополя, захожу в вокзал, а там яркий свет. Кассирша глянула на меня - и чуть в обморок не упала.

- Что с вами, молодой человек? Может, скорую вызвать?
- Все нормально, это я катался на лыжах и упал. Мне билет до Семи Колодезей.

Снова иду в темный угол, лицо пуховкой прикрываю. В паровозе темно, я - на вторую полку, там тоже темно. На автовокзале утром тоже все сонные были, да и я старался лицо в пуховку прятать. Так и доехал. Никто ничего мне не сказал.

Позвонил в дверь. Жена открыла, не увидела меня сразу, я лыжами прикрылся. "Ага, ну приехал - и приехал..." - развернулась и ушла досыпать. Я пошел в ванную и впервые увидел себя в зеркале. Боже мой! Кошмар! Все лицо в засохшей крови, запухло, глаза заплыли... Я полтора часа отцарапывал эту коросту - не отмывается, синяк остался. Еле отмыл. А потом потихонечку пошел спать.

Часов в 12 проснулся, жена на кухне шевелится, хлопочет. Я подошел и говорю ей:

- Маманя, все нормально, не...

Она как глянула, на меня, уже преображенного, в обморок упала. А если бы увидела, когда я зашел...

2 ноября 2006 г, Щелкино, Крым
Для иллюстраций использованы оцифрованные слайды
Г. Дьяченко из похода 5-й к.с. 1981 г., Памир

Последний из своих рассказов Николай назвал "Снежная пещера спасла нам жизнь".
При всем уважении к Николаю как опытному путешественнику, туристу и альпинисту, не могу согласиться с таким названием. В критические минуты смертельной опасности он все же невольно взывал к Богу. Я убежден, что его неоднократное "везение" не случайность, а именно ответ на искреннюю молитву, точнее, вопль о спасении жизни.

  Мы сидели у костра в сосновом лесу возле мыса Казантип, пили чай из солоноватой воды прибрежного азовского озерца. Когда Николай закончил свой рассказ, я спросил его:
- А ты представляешь, если бы вы опоздали к последнему вертолету?
- Да, нам бы оттуда не выбраться. Пришлось бы зимовать на метеостанции. Это Бог помог нам.
- Да, Господь Бог вам действительно помог, - согласился я.